Москва – Гарвард — Москва

В 1930 году советским правительством колокола Свято-Данилова монастыря были проданы по цене металлолома  американскому промышленнику Чарльзу Крейну, который позже передал их Гарвардскому университету. Сейчас, спустя почти 80 лет, день их возвращения стал близок. О судьбе колоколов мы беседуем со старшим звонарем Свято-Данилова монастыря иеродиаконом Романом.

— Отец Роман, почему так важно для монастыря и для России возвращение даниловских колоколов?

— Вопрос непростой, и некоторые люди рассуждают так: проект очень дорогой и сложный, и нужно ли вообще их возвращать в Россию, если сейчас у нас льют неплохие колокола? И я иногда прихожу в затруднение от такого отношения, потому что для меня, как насельника монастыря, эти колокола — зримая часть монастырской истории. Истории, которая была насильственно прервана одно время и сейчас имеет свое продолжение. Колокола — сохраненная даниловская святыня, которая связывает нас с прежним монастырем, его бытом, укладом жизни, подвигами и святостью насельников. В этом году празднуется 725-летие Данилова монастыря. И возвращение колоколов необходимо для воссоздания полного духовного облика монастыря. Кроме того, наша обитель имеет особый статус, здесь расположена Резиденция, где Святейший Патриарх принимает гостей на самом высоком уровне.

Если говорить об общероссийском значении ансамбля колоколов, даниловский — один из немногих полностью сохранившихся у нас больших наборов исторических колоколов. Подобный есть еще только в Ростове Великом, в Вологде и в Псковских Печорах. В  Московском Кремле такой набор сейчас отсутствует, в Троице-Сергиевой лавре — тоже. Подумайте: возвращается один из четырех целых ансамблей, сохранившихся по всей России, притом не последний даже среди них. Это большое событие и для русской культуры, искусства, истории.

То, что наш ансамбль колоколов сохранился — это большое чудо. И конечно же, если Господь позволяет и есть такая возможность, мы стараемся вернуть колокола в монастырь, чтобы он обрел свой прежний голос, так радовавший москвичей в начале XX века.

Уникальность события возвращения колоколов напоминает мне и о том, насколько велика наша ответственность перед православными и вообще русскими людьми — бережно относиться к наследию, которому уже более семи веков.

 — Остались ли еще люди, которые помнят, как звонили старые даниловские колокола?

— Два с половиной года назад умер последний человек, который лучше других мог рассказать об этом, — Михаил Иванович Макаров. Он был прихожанином монастыря с детских лет, обучался в приходской школе при монастыре в 20-е годы. Однажды его взяли на колокольню во время звонов, и после этого он регулярно ее посещал в течение нескольких лет. Для него это были самые яркие впечатления, полученные в монастыре. Он хорошо помнил старые колокола, надписи на них, их звучание. Я привозил ему из Гарварда фотографии и записи колоколов. И он плакал над ними, мыслью переносился в те годы. Михаил Иванович говорил, что даниловский звон возносил душу к небу и что слыша его он весь обновлялся. Он узнавал Даниловский звон среди множества других (звон был  слышен в Коломенском и неподалеку от стен Кремля). Михаил Иванович рассказывал о звуковых сочетаниях звона, который считался одним из лучших в Москве. И особенно отмечал дикцию большого колокола. Другие большие колокола в городе звонили «бум-бум», или «бом-бом», или «лям-лям», а в голосе большого даниловского колокола четко слышалось слово «звон».

И когда в 1930 году к известному звонарю Константину Сараджеву, звонившему на этой колокольне свои особые звоны, обратились граждане Америки с просьбой выбрать лучший набор колоколов для покупки, он выбрал этот набор колоколов, как наиболее ценный.

— Американцы, наверное, не случайно заинтересовались колоколами?

— Есть предание (я  не знаю его документальных корней) о том, что патриарх Тихон, в свое время занимавший епископскую кафедру в Америке, обратился к Чарльзу Крейну (известному американскому промышленнику, часто бывавшему в России, хорошо знавшему православие и помогавшему после революции  православным беженцам в Палестине) с просьбой сохранить один из московских ансамблей колоколов. За это говорит справка в Мосфинотдел, датированная 1924 годом (патриарх Тихон умер в 1925 году, и предание может быть достоверным), о том что колокола, принадлежавшие бывшему Данилову монастырю, переданные на сохранение группе верующих, могут быть проданы.

Удивляет только разница в шесть лет. В 1924 году они были готовы к продаже, и только в 30-м выкуплены и перевезены.

— Почему именно в Гарвард?

— Чарльз Крейн сотрудничал с профессором Гарвардского университета Томасом Вайтмором, который занимался поиском и приобретением ценностей, которые могут погибнуть.

Кроме того, другом Крейна был господин Лоуэлл, который в тот момент был президентом Гарвардского университета и занимался постройкой нового общежития.

— Башню строили специально или ее просто приспособили под колокола?

— Все происходило параллельно — строительство башни и закупка колоколов. И когда вопрос с колоколами окончательно решился, были внесены изменения в первоначальный проект — конструкция была укреплена и проделаны арки.

— А как их вывозили, ведь «Благовестник» весит 12 тонн?

— Сняли их с колокольни традиционным способом — с помощью лебедок, даже пришлось сделать небольшие выемки в арочных столбах, чтобы «Благовестник» прошел. По железной дороге колокола были отправлены в Ленинград, а оттуда уже двинулись на пароходе в Нью-Йорк. Потом опять поездом в Бостон. А там уже на грузовиках были привезены в Гарвардский университет.

— А это уникальный случай вывоза колоколов из России?

— Такие случаи были, но, пожалуй, этот — самый масштабный. Была такая контора «Антиквариат», которая была уполномочена государством продавать колокола за границу. Часть из них сохранилась до наших дней.

— А их пытаются как-то возвращать?

— Об этом пока не слышно.

— Найти их можно?

— Думаю, что это непросто. Потому что, например, документы, связанные с перевозкой наших колоколов, сохранились лишь частично. Часть архивов была уничтожена, и мы не смогли восстановить все документы.

— Вы уже несколько раз ездили в Гарвард. Какие самые первые впечатления от встречи с колоколами?

— Да, это очень яркие впечатления, очень сильные. В первый раз мы прибыли в Кембридж вечером и сразу пошли прогуляться к башне с колоколами, чтобы увидеть их хотя бы издали. На следующий день мы поднялись на колокольню и смогли увидеть колокола вблизи. Пожалуй, самое сильное впечатление — это их внешний вид. Они настолько необычно смотрятся среди этих построек английского типа! Поразили и их размеры. Когда мы увидели эти громадины колоколов и эти надписи: что колокол отлит в таком-то году при митрополите таком-то, таким-то мастером, в Данилов монастырь, — захолонуло в душе. И, конечно же, сильное впечатление оставляет звук большого колокола — очень певучий и долгий.

— Вы тоже услышали в его голосе слово «звон», которое слышал Макаров?

— Наверное, это можно услышать только со стороны, а не рядом с ним. К тому же в этой башне колокола непривычно расположены — арки узкие, колокола подвешены высоко, так что только самые края видны в арках, и звук недостаточно полно выходит.

— Когда вы звонили, наверное, эти колокола впервые зазвучали в Гарварде как должны были? Какая реакция была на ваши звоны?

— Все слушали, затаив дыхание, хотя это был далеко не лучший звон. Зазвонные колокола вообще не могли быть использованы, и я имел возможность нажимать одну или две педали и перебирать колокола на клавиатуре. Был бурный восторг. И когда я сошел вниз, все говорили, что они такого не слышали у себя в Гарварде. Студенты в основном используют колокола, проигрывая на них какие-то мелодии. Поэтому наш звон сильно отличался. Это были скорее ритмические фигуры на фоне большого колокола.

— Известно, что в университете есть клуб любителей колокольного звона. Не возникало идеи научить студентов звонить по-русски?

— Я полагаю, что эта идея должна исходить от них. Если они желают, то мы можем их научить или что-то показать. Конечно, был большой интерес со стороны обитателей общежития ко всему, что происходило на колокольне. Среди тех ребят, с которыми мы познакомились, было много энтузиастов, любителей русских колоколов. Они все-таки действительно любят эти колокола, насколько я видел.

Хотя далеко не все студенты — поклонники русских колоколов. Там общежитие, и колокола им мешают, потому что звучат не очень слаженно, звук непонятен, мелодии странные. И многим они набили оскомину. Но ребята из клуба с большим интересом звонят в колокола. Они приезжали в Россию после нашего посещения Гарварда, специально, чтобы познакомиться с русскими колоколами. Посетили Данилов монастырь, мы с ними объездили многие монастыри и храмы, наиболее интересные звонницы. И они видели, что звонарское искусство живет, возрождается. И старались перенять то, что увидели на колокольнях, образ использования колоколов.

— А в Гарварде вы рассказывали о монастыре?

— Да, конечно, мы им рассказывали об истории своего монастыря. У них уже достаточно много сведений, они опубликованы. Но наибольший интерес, конечно, к самим колоколам. И я, например, больше рассказывал о культуре звонов в России.

Надо сказать, что некоторые из этих студентов православные. И мы встретились с несколькими людьми, которые родом из России. Кто-то уже во втором или третьем поколении является американцем, кто-то недавно приехал туда, а некоторые из них — дети священников. И для них особый интерес представляет искусство русского звона.

— Там поблизости есть православный храм?

— Там несколько храмов. Они самых разных Поместных Церквей. Есть храм Русской Зарубежной Церкви в пригороде Бостона. В Бостоне есть храм Американской Православной Церкви. Даже монастырь, мне кажется, есть в Кембридже. Есть храм Болгарской Православной Церкви. Может быть, какой-то еще. Но колокола у них, насколько мне известно, голландские. Я был в двух храмах из этих перечисленных. И в том и в другом месте были колокола западного литья.

— Это карильоны или именно колокола?

— Нет, это не карильоны, потому что их было всего несколько. В одном случае четыре колокола, в другом — пять. Из такого количества сложно составить полноценный карильон.

— Это маленькие колокола?

— Небольшие, по нашим меркам. От пуда до семи, может быть (от 16 до 115 кг — ред.).

— Первые переговоры с Гарвардом о возвращении колоколов состоялись в 1983 году?

— Пожалуй, это были не переговоры, а просто разговоры. В гостях у архимандрита Евлогия, наместника монастыря, был посол Америки в СССР господин Хартман, бывший выпускник Гарвардского университета. Он говорил, что, как выпускник Университета, знаком с даниловскими колоколами и поэтому так интересуется историей монастыря. Тогда же архимандрит Евлогий узнал, что колокола сохранились, и даже завел разговор о том, чтобы они были возвращены к 1000-летию Крещения Руси. Это был первый разговор, который не носил делового характера, но, тем не менее, эта идея впервые прозвучала.

— А сейчас переговоры в какой стадии?

— В феврале группа российских специалистов ездила в Гарвардский университет с целью собрать необходимые сведения  об исторических колоколах, для того чтобы потом отлить новые. Основная задача состояла в том, чтобы скопировать иконные изображения на самых крупных колоколах, чтобы воспроизвести их в новых. И этому было посвящено много времени. Были сооружены специальные помосты вокруг колоколов, арки башни были затянуты полиэтиленовой пленкой. Это были непростые дни. Там шел шторм в это время, был сильный ветер и снег, температура была ниже нуля, но все-таки удалось нанести специальный состав, который вскоре схватывался и оставлял на себе рельефы икон, орнаментов, надписей. Все это собиралось, тщательно переписывалось, обрабатывалось. И здесь же были сделаны некоторые гипсовые слепки изображений, уже по снятым негативам. Кроме того, был проведен мастер-класс на колокольне, была представлена традиция русских звонов в достаточно развернутом виде. Были подвязаны языки к четырем самым маленьким колоколам, которые не звонили долгое время. И, таким образом, можно было показать американцам, как используется  в русском звоне трель из самых маленьких колокольчиков.

— В марте в Даниловском монастыре состоялось подписание договора с американской стороной. Какие основные пункты этого договора?

— Самое важное, конечно, то, что уже определены сроки возвращения в Россию колоколов — конец следующего лета. И льются новые колокола, которые заменят старые. Практически, это будут их копии. Новые колокола будут отлиты уже в этом году и перенесены туда летом этого года.

— Но новые колокола, наверное, все же будут отличаться от прежних?

— Все знают, что это неизбежно, и относятся к этому очень трезво. Заказчики хотят повторить звучание прежнего ансамбля в его основных характеристиках, основной тон, тембр звучания. Сначала даже обсуждался вопрос о полном копировании профиля, декораций. С другой стороны, все понимают, что даже если будут копировать все колокола один за другим, то вряд ли удастся в точности воссоздать тот ансамбль, который был. Кроме того, в старом ансамбле тоже есть свои недочеты, которые могут быть исправлены с литьем новых колоколов. Поэтому будут отлиты подобные, очень близкие по звучанию колокола. И этот ансамбль будет стройнее, будет точнее относиться к нотам основных тонов и, соответственно, будет лучше подобран. И, как предполагается, он будет звучнее, поскольку качество металла сказывается на звуке, а оно сегодня значительно выше, чем было века два–три назад.

А те изображения, которые имелись на оригинальных колоколах, были не просто скопированы, они были еще и доработаны, улучшены.

— А как будут транспортировать колокола в Гарвард?

— Этот вопрос пока далекий, но, очевидно, сначала эскортом тягачей до какого-то балтийского порта, а оттуда уже кораблем через Балтийское море и Атлантику.

— Кто финансирует этот дорогостоящий проект?

— В 2004 году Святейший Патриарх Алексий обратился к соотечественникам с призывом о содействии в проекте. Откликнулись Виктор Вексельберг и его партнер Владимир Воронченко, председатель фонда «Связь времен». Они выступили с инициативой профинансировать этот проект, оплатив заказ на литье новых колоколов даже до подписания договора. Поэтому сразу, как только стали известны необходимые параметры для литья новых колоколов, работа началась. Чтобы этим летом их можно было уже отправить в Америку, в Гарвард.

— Отец Роман, насколько вообще уместны русские церковные колокола на университетской башне?

— Ну, церковным, строго говоря, колокол становится после освящения. Я не думаю, что в данном случае состоится церковное освящение новых колоколов, потому что оно предполагает их религиозное использование. Однако, если колокола будут иметь вид церковных, но не будут освящены, я думаю, что это компромисс, который может иметь место.

Беседовала Наталья Зырянова