Это очень трудная работа – и физически, и морально

Особенности пастырского служения в психиатрических больницах и интернатах.

Еще в 1992 году, выступая на освящении больничного храма при психиатрической клинике Научного центра психического здоровья РАН, Патриарх Алексий отметил необходимость соработничества врачей-психиатров и священников. Говоря о тех, кто оказался в клинике для душевнобольных, Патриарх напомнил, что «все люди, независимо от характера их личных судеб, призваны к вере, в которой становятся наследниками вечной жизни». В этом выпуске МЦВ о пастырской работе с душевнобольными рассказывают священники Андрей Лоргус и Максим Обухов.

— Отец Андрей, расскажите, как начиналось ваше служение при интернате?

— Сначала надо объяснить разницу между интернатом и больницей. В больницах людей лечат, а затем выписывают. Интернат же — это место, где больные живут постоянно. Дети, которые живут в этом доме-интернате, как правило, переводятся сюда из Дома малютки. Они сироты. Часто они не могут держать ложку, даже есть самостоятельно не умеют. Многие из них не умеют говорить.

Инициатива открыть храм при интернате была совместной — директора и врачей, с одной стороны, и наша, со стороны Церкви. Сейчас интернат гордится своим домовым храмом, они относятся к нему как к святыне.

И человеческие, и духовные отношения у нас установились давно. Кто-то из врачей и сам прибегает к церковной помощи. Но моего служения недостаточно, в таком большом интернате — а всего здесь около 1000 человек — должно быть два, пять-десять священников, чтобы успевать с каждым больным поговорить, помолиться вместе. А ведь общение с больными как прихожанами требует в два-три раза больше времени.

— Как узнать крещен или нет больной? Ведь это, наверное, одно из самых важных условий вашего служения.

— Это очень серьезная проблема. Даже если больной говорит, что он крещен, нужно выяснить, понимает ли он о чем говорит. Иногда я беру номер телефона у медсестры и звоню родственникам. К сожалению, бывают разные случаи. Например, однажды я крестил семилетнюю девочку, а потом пришли родственники и рассказали, что ее уже дважды крестили; первый раз в младенчестве, и еще раз, когда ее поместили в больницу.

— Как складывается ваше общение с больными? Ведь обычный диалог затруднен?

— В таком служении одна из самых сложных проблем — это исповедь. Но сейчас я ее уже решил. Исповедь может проходить в самых разных формах. У человека с затрудненной речью покаяние может проявляться как поклон, наклон головы, крестное знамение, просто определенное выражение глаз. Для меня значимо даже то, что эти люди приходят на исповедь. Иногда они не причащаются, но приходят исповедаться, то есть они понимают разницу между этими таинствами. Но в каждом конкретном случае задачу общения приходится решать по-разному.

Порой мы даже не можем сказать, что у этих больных есть сознание, но они чувствуют и понимают, что приходят в храм. И это одно из сокровищ, которыми я обладаю как священник такого прихода. Я вижу что у них есть вера, общение с Богом. Как священник я могу свидетельствовать это, а как психолог я понимаю, что рациональное объяснение здесь почти невозможно.

Бывает, что больной причащается, не понимая, раз, другой, а потом этот же мальчик при виде священника, улыбается и осмысленно смотрит на крест. Это становится самым ярким впечатлением.

Бывают трагические случаи, когда больные убивают себя. Это одно из проявлений болезни. Например, жила в интернате одна девочка, исповедовалась, причащалась, в храм ходила — словом, церковный человек. А потом ее нашли недалеко от интерната, она бросилась с 12-го этажа. Назвать этот случай самоубийством в полном смысле слова едва ли возможно, потому что при обострении болезни человек не понимает, что делает. Поэтому мы ее отпевали.

К сожалению, самоубийств среди больных много. Как до них донести, что это плохо?.. Трудно, ведь когда они в хорошем состоянии, то понимают это, а во время приступа ничего с собой сделать не могут.

Это бывает не при всех заболеваниях. Например, в интернате много больных с даун-синдромом, и они-то как раз для религиозного воспитания очень отзывчивы и податливы. Они любят петь, молиться и вообще эмоционально очень развиты. А больные с эпилепсией бывают агрессивными и озлобленными.

— Насколько образование психолога помогает вам в пастырской работе?

— Свои знания в психологии я использую, чтобы понять, что происходит с человеком, и построить свою деятельность так, чтобы добиться успеха. А кроме того, мне как психоло1усщс нужно подготовить своих помощников. Я должен объяснить им, что такое болезнь, что это не беснование и не одержимость. Хотя это тоже встречается, но редко. Я объясняю, как правильно вести себя с разными больными. Это задача очень сложная, потому что человек часто не может понять, как адекватно к этому относиться. Когда люди вокруг вроде бы вполне сознательно что-то говорят, а потом оказывается, что к ним как к сознательным людям относиться нельзя. Например, самый распространенный вопрос, который приходится утром задавать больным: ты ел (или ела)? Они уже знают, что надо говорить «нет». Но это непроизвольное действие. Они не знают цены правде и лжи. Приходится задавать косвенный вопрос: что было на завтрак вместо чая? И они ответят — кофе. Они могут жить в мире фантазий, и отличить фантазию от реальности подчас бывает очень трудно, даже опытному психологу.

— Не могли бы вы рассказать подробнее о деятельности общины при храме мч. Трифона?

— Сегодня число постоянных членов общины — 15-20 человек, служим мы обычно по субботам, но, к сожалению, это не всегда удается из-за моей занятости или из-за каких-то обстоятельств в самом интернате. В основном мы занимаемся помощью больным и работой в храме. Мы стараемся немножко баловать детей: покупаем им конфеты, пряники, какие-то вещицы, приносим одежду. На Рождество, Пасху и престольный праздник мученика Трифона устраиваем праздники. В такие дни мы организуем большие трапезы: кока-кола, пряники, мандарины, бананы. Еще я катаю детей вокруг интерната на своем микроавтобусе с музыкой. Дети это очень любят.

Мои помощники проводят катехизаторские беседы. За эти годы у меня перебывали десятки помощников. Но это очень трудная работа — и физически, и морально. Увидев, многие отказывались сразу Так что теперь, когда кто-то предлагает свою помощь, я говорю: приезжай, посмотри, а потом будем делать выводы. И хорошо, если хоть один из десяти остается. Мне помогает священник Валерий Степанов, и несколько раз приезжал священник Владимир Александров.

— Какие качества должен иметь человек, желающий работать в таком месте?

— Для работы здесь достаточно одного качества — любви. Если относиться к этим детям как к пациентам, то будет очень трудно. В отличие от нас, эти дети не умеют ничего скрывать, у них все наружу. В том числе и пороки. И мы, глядя на них, видим свои собственные пороки.

Одно из первых моих требований к больным — чтобы они приходили к богослужению умытыми и одетыми празднично. Хотя это формальное требование и к духовной жизни оно отношения не имеет, но для больного человека внешние формы гигиены очень важны, они формируют его настроенность. И это требование заставляет их подтянуться, торжественно относиться ко всему.

Общение с больными многому учит. Случалось, некоторые люди сюда приходили, чтобы оправдать себя: вот, я христианин, делаю доброе дело, какой я хороший... Поначалу дела у них шли лучше, чем у других, так как мотивация была высокая. Но надолго этого не хватает.

— Отец Максим, расскажите, в чем особенности пастырского служения в Московской областной психиатрической больнице.

— Я начал там служить десять лет назад. Тогда сами врачи приглашали священника на молебен. Постепенно молебны стали регулярными, и возникла необходимость в строительстве небольшого храма, в котором я теперь и служу раз в неделю. В храм приходят и больные, и врачи. Кстати, по моим наблюдениям, среди психиатров больше воцерковленных, чем среди других врачей. В больнице лежат люди страдающие, ранимые, находящиеся в очень тяжелом положении: это и сложности в семье, и материальное неблагополучие, и тяжелое прошлое. Работа с ними требует не только больше времени, но и определенного подхода, часто снисхождения. Но среди психически больных встречаются люди с очень тонкой душой, очень хорошо рассуждающие и глубоко понимающие христианский образ жизни, что такое причастие, покаяние.

Часто люди физически и психически здоровые могут быть очень больны духовно. Человек без телесных недугов редко бывает склонен к покаянию. Может, он и освящает кулич раз в году, крестит детей, но если потребности в более тесном общении с Церковью у человека нет, значит, он болен духовно. В то же время встречаются психически больные люди, которые испытывают эту потребность в покаянии, и, соответственно, духовно более здоровы.

Иногда психические болезни представляют собой обычные страсти, развившиеся до степени болезни. Например, гордость — если человек позволяет ей развиваться — это прямой путь к психическому заболеванию. В один момент гордость достигнет такого предела, что человек не будет способен работать и находиться в обществе. С такими людьми, конечно, сложнее.

— Посещаете ли вы больных в палатах, или основная работа ведется в храме?

— Конечно, предпочтительней работа с теми, кто может выходить сам. Обычно человек, находящийся в остром состоянии, в первое время не выходит из отделения. А поскольку это не физический недуг и опасности смерти как таковой нет, мы предпочитаем подождать, пока болезнь смягчится, чтобы больной сам мог прийти в храм. Опыт работы в больнице показал, что так даже лучше.

— Чем отличается служение в больничном храме от приходского?

— Главное — нужно приспособиться к этой работе и найти соответствующие формы общения, подходящие именно к такому виду пастырского служения. То, что допустимо в обычной приходской практике, требует коррекции в работе с больными. Например, в храме возможна, скажем так, некая строгость и требовательность священника, а в больнице я имею дело с людьми, во-первых, немощными, а во-вторых, мало воцерковленными. С другой стороны, если человек откладывает свое покаяние, как это часто бывает, то потом иногда случается так, что больница оказывается тем местом, где человек об этом вспоминает. Поэтому очень важно, чтобы в этот момент рядом был священник. С этой точки зрения, не только больничные храмы, но и вообще всякая пастырская работа в больнице имеет очень важное значение.

Но случаи бывают разные. Я не могу сказать, что это слишком сложно, просто на это нужно время. В больнице за одно утро все желающие успевают исповедаться и причаститься. Мне кажется, сейчас уже достаточно священников, чтобы охватить все больницы.

Но не все врачи желают видеть у себя священника. Был, например, такой случай в 50-й больнице, когда меня не пускали к умирающему больному в отделение реанимации по соображениям соблюдения «стерильных условий». Тогда потребовалось вмешательство больничной администрации, чтобы лежащему в реанимации не отказали в его праве на посещение священника. Больные, которые желают, чтобы их посетил священник, должны быть обеспечены этой возможностью. Пусть даже не часто, хотя бы раз в две недели.

— Проводите ли вы какую-то особую работу с врачами?

— Врачи нам помогают, но отдельной работы мы с ними не ведем. На возникающие вопросы они могут найти ответ в небольшой библиотеке, которую мы открыли в больнице. Там же есть брошюры, предназначенные для больных (их издает сестричество при храме царевича Димитрия). Многие больные после инсульта или просто с плохим зрением не могут сосредоточиться и читать толстые сложные книги. Поэтому специально для них написаны эти брошюры. Разрабатывается такая литература и в нашем центре «Жизнь». Мы собираем и распространяем информацию, связанную с медициной и православием. В Интернете существует «Православный медицинский сервер», на котором открыт доступ к информации, в основном предназначенной для врачей всех направлений. Также Центр принимает активное участие в работе Совета по биомедицинской этике, который рассматривает различные сложные этические проблемы, стоящие перед медициной с церковной точки зрения.

Беседовала Виктория Чернушкина