Становление и развитие научно-богословских исследований в православных духовных академиях в России (XIX-начало XX в.)

О серьезном и целенаправленном развитии богословской науки в современном понимании можно говорить лишь с XIX в. Однако для более глубокого понимания проблем, необходимо обратиться и к более раннему периоду.
Созерцательное богословие, мистический опыт, вплоть до XVII в. редко фиксировались в богословских трактатах и обсуждались в дискуссиях.  Первые опыты богословской полемики, православной апологетики, осмысления конфессиональной специфики появились в XVII в. на Юго-Западе России, в экстремальных условиях борьбы с униатским и католическим давлением. В центральной части, в Великороссии, и на протяжении XVII в. необходимость научного богословия заявлялась (и в связи с проблемами, возникавшими при справе богослужебных книг, и в связи с переводами иноязычной литературы, и в связи с возникавшими дискуссиями на церковно-богословские темы), но практически не реализовывалась. В XVIII в. в России началось постепенное становление и развитие системы науки и высшего образования. Но ни Академия наук (1725 г.), ни Московский университет (1755 г.) не включили в свой состав богословия. Такое решение имело основание: основу этих учреждений на раннем этапе составляли иностранные иноконфессиональные профессора, и российское правительство, желая оградить православное богословское образование от этих влияний, предпочло стимулировать его самостоятельное развитие. Таким образом, развитие богословской науки в России было возложено на плечи появлявшихся духовных школ. Но значительно сдвинуться в решении этой задачи не позволяли сложности, сопутствовавшие духовному образованию на протяжении всего XVIII в.: исторически сложившаяся зависимость от западных школьных традиций, богословских систем, форм, понятийного аппарата, терминологии; оторванность духовной учености от реальных условий и запросов русской церковной жизни, формальное направление образования; оторванность от богословских источников; наконец, отсутствие централизации и координации духовно-образовательного и научно-богословского процесса.
На решение всех этих проблем была направлена духовно-учебная реформа начала XIX в. (1808—1814 гг.), которая разделила духовную школу на четыре соподчиненные, преемствующие друг другу ступени. Таким образом, духовная ученость получила свою высшую школу — четыре академии, — с которыми можно было связать надежды на развитие богословской науки. В процессе разработки и проведения реформы много говорилось о необходимости развивать науки, связанные с духовным служением: богословие, церковную историю, церковное право. Однако на деле, процесс развития науки в духовных академиях шел очень медленно. С одной стороны, на академии было возложено столько задач — учебный процесс, цензура богословской и духовно-нравственной литературы, административное и учебно-методическое руководство духовными семинариями, — что заняться впрямую разработкой науки силами тех же корпораций было невозможно. С другой стороны, возникали проблемы и более высокого уровня. Они стали заметны, когда богословские лекции в академиях начали читать по-новому, постепенно преодолевая схоластическую отвлеченность и вводя в изложение исторический и критический элементы. К этому процессу отчасти привлекались и студенты. Привычные отвлеченно-формальные темы текущих и курсовых сочинений сменялись иными, представляющими больший церковно-исторический или церковно-практический интерес. Академическая наука шла на риск и делала себя часто уязвимой для критического взгляда; лекции, составляемые с использованием иноконфессиональных богословских и церковно-исторических трудов, на первых шагах невольно испытывали на себе их влияние, а попытки введения научно-критических методов приводили порой к нетрадиционным и неожиданным результатам.
В целом, в период действия Устава 1808—1814 гг. удалось заложить основы будущего развития богословской науки. Но это было лишь начало, подразумевающее в дальнейшем основную работу.

Подготовка к реформе духовных школ
К середине XIX в. новые проблемы одолевали все ступени духовной школы: сказались недостаточно продуманные принципы проведенной реформы, изменились ситуация и требования, предъявляемые к духовной школе, внутреннее развитие духовного образования поставило новые вопросы.
Одной из главных проблем, которую должна была решить разрабатываемая реформа, была скудость в специальных богословских исследованиях. Развитие богословской науки было настоятельно необходимо и для Церкви, и для общества, хотя оно и не осознавало этого во всей полноте, и для российской науки в целом. В определенной части общества появился интерес к богословию как таковому. Духовная ученость, бывшая доселе по преимуществу сословной обязанностью и достоянием, должна была предъявить миру свои научные результаты и поставить вопрос об их популяризации. Развитие науки, успехи которой в 1850-е гг. стали особенно заметны, неизбежно ставило вопрос об отношениях богословской науки с наукой светской. Успехи наук естественных — геологии, сравнительной зоологии, анатомии, психологии, физики, — посягавшие на опровержение или, по крайней мере, коррекцию самих основ мировоззрения, требовали основательного и также научного ответа богословия. Ученые изыскания гуманитарных наук — истории, словесности, филологии, юриспруденции — касаясь области церковной жизни, ставили вопрос о соотнесении результатов с церковной наукой. 
Болезненно сказывалось неизбежное влияние богословской западной науки — иноконфессиональной или критической, уходящей в своем критицизме далеко от церковной традиции и вступавшей в противоречие со Священным Преданием. Слабое развитие богословской науки в целом, неизученность конкретных вопросов не позволяли ни оценить допустимость идей, методов и выводов, ни, тем более, противопоставить недопустимым взглядам компетентную православную позицию. Ситуацию усугубляли активизировавшиеся в конце 1850-х гг. контакты Русской Православной Церкви с иными христианскими конфессиями. Интерес, который проявляли их представители к русскому православию, требовал, с одной стороны, богословской точности и осмысления конфессиональных особенностей православия, с другой стороны, более четкого понимания догматических, исторических, канонических, церковно-организационных особенностей других конфессий.
При этом российская богословская наука не имела достаточного опыта, чтобы самостоятельно «переводить» эту востребованность на язык науки, то есть, исходя из актуальных проблем церковной жизни, оперативно формулировать конкретные задачи для научных исследований. А начальный этап развития богословской науки не позволял заработать внутренним силам естественного развития, научному интересу, актуализирующему открывающиеся исследовательские перспективы. Таким образом, развитие богословской науки следовало стимулировать искусственно, прилагая особые усилия и вырабатывая специальные методы.   

Устав 1869 года  
Разработанный и утвержденный в 1869 г. Устав духовных академий уделял большое внимание развитию науки, с одной стороны, делая акцент на специализации — преподавателей по кафедрам, студентов по отделениям и группам наук, — с другой стороны, предоставив академиям возможность стимулировать развитие науки и распространять ее достижения. Одним из таких стимулов было жесткое соединение преподавательских должностей с учеными степенями: ординарный профессор должен был иметь степень доктора богословия, экстраординарный профессор и доцент — степень магистра богословия. При этом богословская наука выводилась из затвора: представленные на соискание ученой степени доктора и магистра диссертации после одобрения Советом академии должны были непременно печататься и публично защищаться. Профессора, занимавшие ординарные кафедры на момент введения Устава, должны были в трехлетний срок представить сочинения на соискание докторских степеней. Прочие преподаватели, не имевшие степени магистра богословия, обязывались в такой же срок представить магистерские диссертации. Таким образом, Устав побуждал членов духовно-академических корпораций не только усилить научную деятельность, но в скором времени представить на аттестацию ее конкретные результаты. Конечно, провести серьезное исследование за два-три года было практически невозможно. Надежды возлагались на то, что старшие преподаватели академий занимались научными исследованиями в академическом затворе, и теперь остается лишь предъявить результаты. Кое-какие результаты были, но некоторые из них вызывали сомнения в своей адекватности и требовали проверки. Но времени на осмысление и проверку не оставалось, и приходилось предъявлять рабочие выводы, которые, естественно,  могли содержать ошибки. Первые послереформенные годы подтвердили эту опасность. Научные монографии и диссертации по библеистике, догматическому богословию, церковной истории, представленные в первые годы реформы, поставили много вопросов, требующих не только дальнейших исследований, но и решения принципиальных вопросов, связанных с богословскими исследованиями.  Первым был вопрос об определении поприща богословской науки. Какие темы могут и должны предлагаться для научно-богословского изучения? Не менее важным был вопрос о методах богословских исследований. Чем богословское исследование церковно-исторических проблем отличается от исторического — небогословского  — исследования? Есть ли специфика в работе с источниками ученого-богослова? Любые ли методы, выработанные гуманитарной наукой, могут применяться в богословском исследовании, а если снять ограничение с их применения, то как должны интерпретироваться полученные результаты? Вставал и вопрос о степени научной беспристрастности, научном критицизме и его популяризации. Если самые болезненные проблемы церковной жизни требуют научного исследования, то должны ли результаты этих исследований представляться взору широкой публики, печататься и защищаться публично, или же требуется некоторая «дисциплина аркана» (disciplina arcana) — богословские исследования, в результаты которых не посвящаются внешние лица.
Русская богословская наука была молода, формировалась она под сильным влиянием западной богословской  литературы, что наложило определенный отпечаток не только на терминологию и формы изложения, но и внесло некоторые элементы, несвойственные восточной богословской традиции. Любое богословское исследование, претендующее на современный научный уровень, должно было пройти через изучение и переработку чужого, неправославного, прежде чем создать нечто новое, самостоятельное. Русская богословская наука училась ставить вопросы, нетрадиционные для прежних духовных трудов, но являвшиеся шагом в направлении построения действительно научного, а не формально-отвлеченного богословия. Многие ранее темные и недоуменные вопросы подверглись тщательному и добросовестному изучению. Были разобраны и опровергнуты многие попытки отрицательной критики умалить достоверность богословских истин. Научное исследование подразумевало беспристрастность автора и право ставить любые вопросы, если они содействуют выяснению истины, но этим правом надо было учиться пользоваться. Методы современной церковной науки постепенно вырабатывались, но очень непросто.
Оставалось сомнение и в том, следует ли все результаты научно-богословских исследований, вызывающие дискуссии, предъявлять на внешний суд. Противники публичных защит богословских диссертаций считали это вредным, ссылаясь на опыт Древней Церкви: было учение огласительное, начальное, было и тайноводственное, сокровенное. Теперь должны быть популярные лекции и беседы, должна быть и особая область для посвященных. Споры и недостаточная определенность в богословских вопросах может смутить неподготовленного. Сторонники открытых защит настаивали на том, что русская богословская наука должна явить себя миру, тем более в стране православной, а богословие важно и интересно не только для узкого духовно-ученого круга. В целом диспуты 1870—1880-х гг. были важным событием и для академий, и для общества. Академическое богословие училось, хотя и не всегда легко, самостоятельности и чувствовало обязанность научного разъяснения важнейших богословских вопросов. Авторы работ, оппоненты, слушатели были поставлены перед необходимостью расширять свою богословскую эрудицию, причем это касалось как свидетельств Писания и Предания, особенно святоотеческого наследия, так и современных иноязычных исследований. Разрабатывалась русская богословская терминология, и необходимость излагать положения работы понятным языком и вести живую дискуссию по богословским вопросам очень стимулировала этот процесс. 
Реформа 1869 г. активизировала научную деятельность в академиях, появились специальные работы, построенные на историко-критическом исследовании источников, учитывающие современные достижения мировой богословской и гуманитарной науки, содержащие самостоятельные выводы. Но нововведения Устава привели и к серьезным проблемам, в том числе в области науки. «Жесткая» специализация в академиях, обеспечив студентам возможность научных занятий, привела  к односторонности богословского образования большинства выпускников, появлению в их научных работах ограниченности и мелочной скрупулезности. Публичность защиты научно-богословских диссертаций также требовала некоторой коррекции. Новая попытка исправления недостатков высшей духовной школы была проведена в 1884 г. Главными принципами были заявлены: полнота и широта образования, сочетание научности с церковно-практической направленностью, преодоление секулярной настроенности и возвращение духовной школы к традициям истинно церковной школы. Публичная защита диссертаций отменялась: докторские работы должны были удостаиваться искомой степени на основании отзывов рецензентов, без всякой защиты, магистерские представлялись на защиту Совета академии, восполненного особо приглашенными лицами, сведущими в теме исследования и надежными в смысле церковности, православности и благочестия. 

Правила 1889 года
Однако новый этап развития науки, расширившееся поприще исследований привели к новым проблемам. В феврале 1889 г. указом Синода в Советы академий были разосланы «Правила для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней».
«Правила» обращали внимание на недостатки богословских диссертаций и выдвигали два требования: верность православию и соответствие темы и содержания искомой степени. Верность православию должна быть засвидетельствована отсутствием каких-либо смущений для православного читателя, а также такой полнотой и определенностью изложения, «при которой не оставалось бы сомнения в истинности православного учения», и точностью выражений, «которые устраняли бы всякий повод к ложным вопросам». Тема и содержание должны были отвечать богословской ученой степени, то есть, разрабатывать вопросы богословские, а не имеющие лишь «отдаленное отношение к богословию», использовать соответствующие методы и делать богословские выводы. При этом указывалось, что целью ограничений не является стеснение «ученой изыскательности» академий в богословии или общеобразовательных науках: все благонамеренные труды будут ценимы по достоинству.
Основное внимание «Правил» было обращено на докторские и магистерские работы, «бывшие на рассмотрении Святейшего Синода», но было критическое замечание и о кандидатских диссертациях. Несмотря на указание § 125 Устава духовных академий 1884 г. о богословском содержании сочинений на ученые богословские степени, каждый год встречалось немало кандидатских тем, не имеющих непосредственного отношения к богословию. А это, как указывалось в «Правилах», было свидетельством, по крайней мере, трех негативных явлений: 1) чересчур сильной зависимости православных богословских академий от новой западной философии и литературы, причем общеобразовательной; 2) отдаленности студентов духовных академий от богословских и церковных проблем; 3) слабо продвигающихся исследований в области православной богословской науки.
 «Правила» не содержали ничего принципиально нового, но подтверждали существование двух серьезных проблем в области научно-богословских исследований: определение самой области богословских исследований и соотнесение свободы научных исследований и церковной ответственности автора.
Ученые духовных академий по-разному оценили Правила 1889 г. Одни увидели в этом стеснение свободы своих исследований и узаконенную подчиненность интересов богословской науки сиюминутным интересам современной церковной жизни и опасности «смутить невежество». Другие отнеслись к изданному документу с пониманием: церковная ответственность иерархии дает им возможность предвидеть опасность там, где ее не видит увлеченный своими исследованиями и промежуточными научными результатами исследователь. Третьих отмеченные «Правилами» проблемы подвигли на размышления: следует ли научным исследованиям придавать статус «незаслуженной ими общецерковной силы». 
 «Правила» 1889 г. не сняли проблем, связанных с научно-богословскими исследованиями и их научной аттестацией. В 1897 г. профессор Священного Писания СПбДА Н.Н. Глубоковский попытался от имени духовно-академических корпораций — практиков научно-богословских исследований, на собственном опыте знавших все эти проблемы, — выделить и сформулировать «болевую точку» проблемы. Все, даже самые серьезные, научные сочинения — лишь ступеньки лестницы, ведущей к познанию истины, и выражают истину далеко не совершенно, имеют лишь «относительную важность в научном раскрытии всякого богословского предмета и не определяют общеобязательной авторитетности». Эти научные труды следует рассматривать именно как научный поиск, не претендующий на совершенство и не имеющий печати высшей обязательности в глазах читателей. В  противном случае богословская наука лишается возможности естественного развития: тормозится здоровая научная критика и закрывается путь новым исследованиям. Н.Н. Глубоковский касался и больной темы духовных академий — сочинений на небогословские темы, но не традиционно: так как важность светских наук для богословского образования признавалась всеми Уставами, необходимо проводить специальные исследования по этим наукам в богословском смысле: это обогатит гуманитарные науки, даст более адекватные ответы на те или иные конкретные научные вопросы. Автор заявлял свои идеи в качестве частного мнения, требующего подробного обсуждения и проявляющего с новой стороны проблему богословской науки: как совместить привычные научные требования со спецификой тем богословских исследований?

* * *
В дальнейшем указы Синода, обращавшие внимание на те или иные проблемы богословской науки, издавались весьма часто. Но они добавляли мало нового и в осмысление проблем научно-богословских исследований, и в установившийся процесс их аттестации, а были скорее дисциплинарно-регламентирующими. Определенная новизна появилась в начале XX в. В конце 1905 г., под давлением критических условий, Святейший Синод ввел для духовных академий Временные правила, корректирующие действующий Устав. Несмотря на общую политизированность правил, был там и пункт, имеющий отношение к научным исследованиям и чаемый частью преподавательских кругов: Советам академий предоставлялось право не только присуждения, но и окончательного утверждения в ученых богословских степенях. Но правила, не оправдав себя, были отменены в 1909 г., и система научной аттестации приняла свой старый вид.
В 1909 г. в заседаниях комиссии, созданной при Святейшем Синоде для разработки проекта нового Устава духовных академий, было выдвинуто предложение об учреждение при Святейшем Синоде Академии богословских наук или Учено-богословского Совета, и даже разработан проект его Устава. Это учреждение могло бы, по мнению некоторых членов Комиссии, исполнять и роль Высшей научно-богословской аттестационной комиссии. Но при обсуждении проекта проявились вновь специфические проблемы богословской науки, сформулированные в 1870—1890-е гг. Будет ли проектируемый орган иметь право принятия окончательного решения о присуждении ученых степеней, о верности и полноценности решения богословских проблем? Если да, то кто компетентен это решать — ученые, архиереи? В проекте, составленном в результате обсуждения, Совету отводилась лишь совещательная роль при Синоде, хотя и с весомым списком полномочий. Но проектируемый Ученый Совет так и не получил реального существования.
Изменения духовно-академических Уставов, Правила 1889 г. и дальнейшие их интерпретации не повлияли негативным образом на научную результативность духовных академий. Творческий подъем, начавшийся в середине XIX в., продолжал давать результаты, а приобретаемый опыт позволял совершенствовать процесс научных исследований. Это сказывалось и на увеличении числа диссертационных работ, представляемых на ученые богословские степени. Возникающие в процессе научно-богословских исследований сложности, связанные с адаптацией научно-критических методов, иноконфессиональных заимствований, преодолевались по мере сил. Часто богословы-исследователи, в годы юности выступавшие с радикальными проектами, видели бoльшую глубину проблемы и приходили к выводам о необходимости более трезвых обсуждений и более взвешенных решений. Духовные академии являлись «учреждениями конфессиональными, и, следовательно, должны были возвещать и оправдывать свое исповедание, ...сообразоваться с принципиальным положением в своей научной работе, ...быть мудрым в выборе самих тем, ...иметь и хранить достаточное самоограничение». Рождалось понимание, что сочетание научной ответственности и свободы научного поиска с верностью церковной традиции — труд, но не непреодолимая проблема, что научная богословская деятельность призвана участвовать в изучении конкретных фактов и свидетельств исторической жизни Церкви, но сама научная деятельность должна быть выверена Преданием, как живой реальностью Откровения в Духе Святом.